Слава, любовь и скандалы - Страница 135

135

— В Риме? — пробормотал Эрик, уткнувшись ей в шею.

— В этой постели. Весь мир заключен в ней. Я не хочу отсюда вылезать.

— Любовь моя, тебе незачем это делать. Я оставляю тебя здесь. Я принесу тебе вкуснейшие блюда и великолепные напитки, а затем поменяю простыни, хотя, на мой вкус, они так упоительно пахнут нами обоими, что мне совершенно не хочется этого делать… Я никуда тебя не отпущу. Мне следовало насильно жениться на тебе, когда тебе было шестнадцать.

— Ты мечтатель… — вздохнула Фов.

— Это суровая правда. Я бы так и сделал, если бы мог заглянуть в будущее. — Эрик улегся на бок, подпер голову локтем и серьезно посмотрел на Фов. — Ты даже не можешь представить, сколько раз я заново переживал ту сцену на вокзале. Вместо того, чтобы везти тебя туда, мне следовало ехать прямиком в дом моих родителей и заботиться о тебе, пока бы ты не вышла из того ужасного состояния, в котором ты находилась. А потом мы могли бы пожениться, и эти годы не прошли бы напрасно. Но я был слишком молод и не знал, что делать, и как малолетний, бездумный идиот я тебя отпустил. Я так и не смог себя простить.

— Но, Эрик! — Фов со смехом села в постели. Шелковистые пряди волос до половины скрывали ее нежные розовые соски. — Мы оба были детьми, а дети не женятся. Ты ведь это понимаешь, правда? — Эрик не ответил. — И я не могла выйти за тебя в шестнадцать лет. Я бы так и не узнала, что значит самой вести дела, зарабатывать деньги. Невеста-дитя… Эта роль вряд ли пришлась бы мне по вкусу. Ты ведь просто пошутил, да?

Эрик коснулся пальцем высоких скул, очертил нежный овал лица, который он не смог забыть за все эти годы. В комнате повисла тишина, наполненная ожиданием. Так бывает в консерватории, когда закончена лишь часть произведения и просвещенная публика боится, что менее искушенные слушатели примут это за окончание произведения и зааплодируют не вовремя.

— Конечно, я пошутил, — наконец ответил ей Эрик. — Среди ночи солдатам в голову приходят самые экзотические фантазии. И это была не самая сумасшедшая из моих грез. Даже тогда у нас обоих было слишком много здравого смысла.

— Иногда мне хочется, чтобы его у меня было поменьше. Я так устаю от собственной приземленности. Тебе попадались книги, где написано, что мы должны проживать каждый день так, словно он последний? Мне их авторы кажутся садистами, проповедующими всеобщую неудовлетворенность.

— Интересно, как выглядел бы мир, если бы все на самом деле проживали каждый день как последний на этой земле? — задумчиво произнес Эрик.

— За всех я тебе ответить не могу, но, если бы для меня не было завтра, я знаю, что стала бы делать.

— Что? — спросил Эрик.

— Сейчас я тебе покажу, — пообещала Фов, упала обратно в мягкую долину матраса, притянула Эрика к себе и прижалась губами к его рту.

За окном день медленно клонился к вечеру, но ни Фов, ни Эрик этого не замечали. Только когда в комнате через улицу зажгли свет, она резко села в кровати.

— Господи, а который сейчас час?

Эрик протянул руку к тумбочке и посмотрел на часы.

— Десять минут седьмого.

— О нет, нет! — Фов вскочила, бегом бросилась в ванную комнату, включила свет и уставилась на себя в зеркало. — Им достаточно будет только взглянуть на меня, и они сразу поймут, как я провела свободное время! — в панике воскликнула она. — Я должна принять душ, заново наложить косметику и сделать что-то с волосами, чтобы никто ни о чем не догадался. Эрик, во сколько закрывается Ватикан? Ты знаешь? Нет? Что же мне делать? Как все это уладить?

— Минутку, дорогая. Не сходи с ума, обдумай все спокойно.

— Обдумать? На раздумья нет времени! Я должна вернуться в гостиницу как можно быстрее и по дороге молить бога о том, чтобы девочки ждали меня там. А вдруг их там нет? — Фов голышом металась по ванной комнате, пытаясь одновременно включить душ и найти в сумочке расческу. Она ничего не соображала, напуганная тем, что позволила себе расслабиться и не следить за временем.

— Дорогая, ты реагируешь чересчур бурно. И потом, ты совсем замерзла. Посмотри, ты вся покрылась гусиной кожей, — Эрику удалось поймать ее, завернуть в одеяло, подхватить на руки и унести обратно в постель, не обращая внимания на ее протесты. — А теперь помолчи и позволь мне позвонить. В каком отеле вы остановились? В «Гранде»? — Набрав номер, он заговорил на хорошем итальянском с оператором.

— Но что я им скажу? Повесь трубку, я должна все обдумать. — Фов попыталась помешать ему, но Эрик одной рукой прижал ее к кровати.

— Позовите, пожалуйста, синьорину Айви Коламбо, — сказал он.

— Нет, только не Айви. Она самая умная. Лучше Бэмби-два.

Эрик не обратил на ее слова никакого внимания.

— Мисс Коламбо? Добрый вечер, это Эрик Авигдор. Да, тот самый. Как вам понравился Ватикан? Вдохновляет? Я так и думал. Фов? Она присела отдохнуть на скамейку и попросила меня позвонить вам. Нет, с ней все в порядке, просто ей немного не по себе. Да, это все перелет и клаустрофобия. Мы только что вышли из катакомб… Да, катакомбы святого Каллисто… Это на старой Аппиевой дороге… Нет, это уже за чертой города… Очень далеко… Боюсь, это я во всем виноват. Я совершенно упустил из вида, насколько здесь темно и тесно. Но как только попадаешь в катакомбы, приходится не отставать от гида, иначе можно потеряться и не найти дороги назад… Но ведь нельзя же пропустить катакомбы, если интересуешься ранними христианскими мучениками… Это мое увлечение, я повел себя как законченный эгоист. А сейчас час пик, и я не знаю, когда мы вернемся. Именно поэтому я вам и звоню. Боюсь, мы приедем поздно, даже точное время назвать не могу. Фов очень сожалеет, что бросила вас… Никаких проблем? Вы все закажете ужин в номер и пораньше ляжете спать? Вот и прекрасно, это самое разумное, что вы можете сделать. Я скажу Фов, чтобы она к вам не заходила и не волновалась за вас.

135